Картер Браун - Том 19. Ночь лейтенанта Уилера [ Разящая наповал Долорес. Леди доступна. Ночь лейтенанта Уилера. Ловкач, Уилер!]

— Но если человек так любит жену и тратит такие деньги на ее портрет, разве он не может решиться на убийство, если поймет, что жена изменяет ему с художником? — жестко спросил я.

— Не знаю, что на это сказать. — Он вынул носовой платок из кармана халата, вытер вспотевший лоб и вяло улыбнулся. — Значит, вы считаете, что Жанин способна на интрижку с каким-то маляром, а Джордж способен на убийство?

— У меня нет никаких доказательств, мистер Деккер, — напомнил я. — Но вы ведь знаете, что подобные случаи не так уж редки.

— Да, пожалуй, вы правы. — Он снова вытер лоб.

— Такое случается, — продолжил я. — И возможно, именно потому, что он нервничал из-за дел вашей фирмы, когда я разговаривал с ним сегодня в конторе, мне показалось, что он способен выйти из себя. Он боится рискнуть с этой фермой. Он сам мне признался. И признался, что не понимает Кента Вернона, который принял вашу сторону после того, как он для него столько сделал. — Я говорил очень искренне. — Между нами, мистер Деккер, было очень грустно слушать его.

— Да? — На гранитном лице моего собеседника появилась внезапная трещина.

Я испугался было, но тотчас понял, что это просто-напросто улыбка.

— А перед нашим с ним разговором едва я заговорил у него дома с его женой о портрете обнаженной женщины без лица, как у миссис Майер сделалась истерика. Так обычно реагирует женщина, которая виновна.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, лейтенант, — безразличным голосом произнес он.

— Пока мы здесь с вами дружески беседуем, — продолжал я интригующим тоном, — кое-что меня смущает, мистер Деккер.

— Даю вам слово, что все, что вы мне говорите, останется между нами, — произнес он серьезно.

— Спасибо. У нас уйдет не так уж много времени на то, чтобы собрать доказательства, что Майер убил Гилберта Хардейкра. Уйдет примерно месяц. И с каждым днем этого месяца он будет все больше убеждаться, что избежал обвинения в преступлении.

— Да?

— Вот этого-то я и боюсь. Он может подумать, что одну свою проблему он решил с помощью убийства, а значит, и другую сможет решить таким же образом.

— Какую?

— Покупку фермерского участка с потенциальным месторождением. Если не будет вас, то не надо будет решать, вкладывать в это деньги или нет. Верно?

— Это невозможно, — проворчал он. — Я хочу вам кое-что объяснить, лейтенант. Партнерство — штука деликатная, а в нашем бизнесе более чем где-либо. Наши клиенты обращаются к нам, потому что верят нашему совместному суждению, у нас колоссальный опыт. Убери одного из нас, и клиент автоматически решит, что это уже не то, неполноценное что-то. А как только клиент начинает так думать, он перестает быть клиентом.

— Я понимаю вас.

— Мы это с самого начала поняли, — самодовольно произнес он. — Любому из нас невозможно уйти. Каждый из нас по отдельности упустил много выгодных дел. В нашем совместном контракте есть много таких пунктов, от которых у любого адвоката волосы дыбом встанут. Но сейчас, лейтенант, — он улыбнулся, — я хочу вам привести один такой пункт. Он гласит, что если кто-то из нас двоих умрет, не достигнув шестидесяти лет, то непременно должно быть проведено специальное медицинское расследование для установления причины смерти. И далее, если выяснится, что смерть не была естественной, то девяносто процентов собственности фирмы ликвидируется, а полученная сумма прибавляется к наследству умершего.

— Контракт довольно необычный, — кисло заметил я.

— Да! — Он хмыкнул. — Поэтому вам не стоит беспокоиться, лейтенант. Джордж не станет убивать меня. В этом случае он потеряет все.

— Что ж, хорошо, что одна версия отпала. Но погодите минуту!

— У вас появилась другая столь же блистательная мысль? — холодно спросил он.

— Оба вы могли придумать довольно грязные сценарии для того, чтобы их разыгрывали другие. Значит, должны быть предусмотрены средства для защиты невиновного компаньона, если другой будет признан виновным в преступлении, приговорен к тюремному заключению и, возможно, умрет в тюрьме.

— Это мы тоже предусмотрели. — Он самодовольно хмыкнул — Если компаньон умрет вследствие исполнения судебного приговора, тогда пункт о ликвидации не… — Он замолчал, ухмылка исчезла.

— Правильно, — произнес я почти счастливо. — Итак, если Майер убил любовника жены и замышляет убить вас, то…

— О, какая мерзость! — Деккер стукнул кулаком по стенке бара, бутылки внутри звякнули.

— Есть еще более забавный вариант, мистер Деккер. Вы убиваете кого-нибудь и представляете дело так, будто убийца — Майер, у которого есть мотивы, но нет алиби. А когда он получит свое за совершенное преступление, вы получите фирму — и больше никаких помех вашему грандиозному предприятию. Не так ли?

— Вы утверждаете, что это я убил Гила Хардейкра с целью избавиться от своего компаньона?

— Это всего лишь предположение, мистер Деккер. Но насколько я помню, именно вы рекомендовали Хардейкра Майеру. Так?

— Убирайтесь отсюда, лейтенант, пока я не сделал чего-то, о чем нам обоим придется пожалеть. — Его лицо исказилось.

— Чего-то вроде того, чтобы вогнать в меня пулю из револьвера тридцать восьмого калибра, — предположил я. — В любом случае я ухожу. Спасибо за то, что вы потратили на меня время, и за содействие следствию. Разговор вышел информативный, вы согласны?

Он зажмурился, жилы вздулись на лбу, прошло несколько секунд, прежде чем он овладел собой.

— Я подожду, — зловеще прошептал он. — Я найду время, лейтенант. Я улучу момент, когда вы…

— Вы пугаете меня, мистер Деккер, — серьезно сказал я.

— Я обещаю вам, лейтенант. — Его глаза жестоко блеснули. — Вы хотите повесить это убийство на меня, но вам не дожить до суда.

— Если обнаружатся доказательства, то не сомневайтесь, мистер Деккер, вы будете обвинены в убийстве, — произнес я с неподдельной искренностью. — А потом — кто знает? Может, уже не будет никакой необходимости в суде?

Глава 6

На моих часах было точно три минуты девятого. Я нажал кнопку звонка собственной квартиры. Не так уж часто мне приходилось делать это. Подождал тридцать секунд и снова нажал. Прошло еще целых шестьдесят секунд, я приложил к звонку указательный палец и оставил его в этом положении.

Внезапно дверь рывком распахнулась. Голос ужасно запыхавшейся женщины произнес:

— Мне так жаль, Эл. Это все из-за лазаньи. Ты пришел в самый важный момент, я не могла отойти от плиты.

— Лазанья. — Я презрительно усмехнулся и вошел. — Какое мне дело до всех этих важных моментов…

Но тут вкусный запах проник мне в ноздри, я глубоко вздохнул. Мой пустой желудок занервничал, слюнные железы заработали.

— Лазанья? — почтительно спросил я.

— Да, — холодно ответила Хильда Дэвис.

— Тебе не нужно снова на кухню, милая? — с беспокойством предположил я. — Что-то могло пригореть, пока ты открывала дверь. Почему ты не заставила меня ждать снаружи еще минут пятнадцать?

— Потому что ты, наверное, случайно облокотился на звонок, и я не была уверена, выдержат ли мои барабанные перепонки или сразу лопнут.

— Милая, лучше тебе снова пойти на кухню, — настойчиво посоветовал я. — А я пока приготовлю нам чего-нибудь выпить и…

— Эл Уилер, — обратилась она ко мне твердо. — Все в полном порядке. Лазанья готова, и мы можем приступить к ней, как только нам захочется. А в гостиной нас ждет коктейль из старого шотландского виски.

— Хильда Дэвис, — восхищенно воскликнул я, — ты гений.

Я последовал за ней в гостиную. Хильда второпях не успела включить свет в прихожей. И сияние гостиной ослепило меня. Она повернулась ко мне именно в тот момент, когда мои глаза вновь обрели способность видеть.

— Я не добавляла сахар, — вспомнила она. — Решила, что кто, кто, а уж ты наверняка не любишь сладкого… Что случилось? Ты заболел? — Она с испугом посмотрела на меня.

— Ты не могла бы минуту помолчать? — взмолился я.

Когда горничная Хильда Дэвис, открывшая мне утром дверь в особняке Майеров, отбросила свое профессиональное поведение и скрипучий голос, она, право, стала выглядеть очень милой. Но Хильда Дэвис, которая сейчас стояла предо мной в моей собственной гостиной, выглядела так, будто не принадлежала к этому бренному миру.

Платиновые волосы, плотно прилегавшие к голове, возможно, и очень шли к ее темному платью горничной, но теперь, когда она распушила их, они смягчили ее лицо, и стали видны изящные линии высоких скул, мягкий свет газельих глаз и нежная полнота верхней губы, а также соблазнительная ямочка на подбородке. Из миловидной она преобразилась без всяких видимых усилий в красавицу.

— Скажи что-нибудь, — безнадежно попросила она. — Я не выдерживаю твоего выражения лица. Попробуй сказать, где тебе больнее всего.